Интерес к немецкому языку возгревало ещё и общение с немцами. Я переписывался с одной девушкой из Кёльна, по имени Илка.
В нашем исконно немецком городке жило немало немцев, вернувшихся из Сибири и Казахстана после того как 28 августа 1941 года по приказу Сталина они были переселены подальше от приближавшихся к Волге фашистов. Среди них были и мои друзья. Причём, как правило, я дружил с их семьями, а не с кем-то одним из семьи. По простому приходил в гости и всегда был тепло и очень гостеприимно встречаем этими очень трудолюбивыми необычными людьми. В моём сердце осталось много самых тёплых воспоминаний об этих людях.
У них я впервые узнал, что такое манты, их варили в специальной посуде. Очень понравились на вкус. Я долгое время думал, что это немецкое блюдо. И только позже узнал, что они переняли его у казахов, когда жили в Казахстане. В нашем городе был центр немецкой культуры, в котором время от времени проходили собрания немцев, в которых я тоже иногда принимал участие.
Я также выписывал и читал газету советских немцев «Новая жизнь». Эта газета была на немецком языке. Лишь иногда в ней бывали статьи и на русском.
Однажды я нашёл в одной из таких газет слова песни, которая называлась «Студенческая песня». Они мне очень понравились, и мне захотелось её петь. Но нот не было, так что пришлось мелодию придумывать самому. Придумал, и с тех пор я могу её петь под гитару. Мне захотелось её петь и на русском, чтобы мои друзья тоже понимали её слова. Так я впервые попробовал сделать авторский перевод песни на русский язык. Получилось и, как мне кажется, достаточно близко к оригинальному тексту.
Вот эта песня:
Unsere Liebe hat noch kein Dach. Doch wir haben uns eins ausgedacht: Wir haben einen alten Regenschirm, Zu zweit darunter leben wir.
Wir sind Studenten, keine verwönte Leute. Wir brauchen heute nur unsere Bücher, Um glücklich und sicher zu sein. Und auch darüber hinaus immer wieder Liebe, Lieder. Stell dich ein!
Unsere Liebe hat noch kein Geld. Doch wir kaufen uns die ganze Welt! Wir haben ja zwei Beutel voller Glück, Zwei junge Herzen voll Musik.
Unsere Liebe hat noch kein Kind, Weil wir selbst noch ziemlich kindisch sind. Die neugeborene Liebe sagt uns voraus, dass alles kommt — Geld, Kind und Haus.
Вот мой перевод этой песни:
Нет крыши пока что у нашей любви, Но мы с тобой что-то придумать смогли — Под зонтиком старым с тобою вдвоём Как в доме, под крышей любви мы живём.
Ведь мы — студенты, Неизбалованные люди. Нужны нам будут Лишь книги сейчас Для того, чтобы мудрыми стать. Ещё к тому же Всегда нам нужно Верить, любить и мечтать, Верить, любить и мечтать И мечтать!
Нет денег пока что у нашей любви, Но мир целый приобрести мы смогли, Ведь два кошелька наших счастья полны. Сердца полны музыки, вечной весны.
И нет пока что ребёнка у нас, Ведь мы с тобой сами дети сейчас. Любовь говорит нам: «Всё будет потом — будет ребёнок и деньги и дом.»
В моём родном городе при моей жизни в нём не было православной церкви. Думаю, что это было связано с тем, что он был основан и построен немцами и до Великой отечественной войны был одним из основных городов Автономии немцев Поволжья. Зато после Перестройки была построена немецкая католическая церковь и возродилась немецкая лютеранская церковь, которой было возвращено здание дома культуры, бывшее до войны зданием лютеранской церкви.
В католической церкви священники были из Германии. Мессы тоже велись на немецком. Во всяком случае я точно помню звучащие на немецком молитвы и сборники песен на немецком. Так что, чтобы попрактиковаться в немецком языке в ситуации живого общения, вовсе необязательно было ехать в Германию. Достаточно было придти в гости к священнику или поприсутствовать на мессе.
Что касается немецкого языка, на котором разговаривали местные немцы, то он сильно отличался от германского, и я мог понимать его примерно в той же степени, как я понимаю украинскую речь, то есть частично. Фактически, это немецкий язык восемнадцатого века, да и то, большей частью один из его диалектов. В наш город однажды даже приезжали филологи из Германии, чтобы изучать, как говорили немцы в 18 веке. Переехав по приглашению Екатерины Второй из Германии в необжитое Поволжье, немцы сохранили до наших дней язык своих предков, сумели его не забыть. В Германии же за пару сотен лет язык сильно изменился.
Я помню молодого немца, по имени Маркус, приехавшего в наш город из Германии для прохождения альтернативной службы в качестве помощника священника. Когда он приехал, он почти не говорил по-русски. Но в его присутствии всегда было так хорошо. Помню священника по имени Клеменс, всегда излучавшего столько света и доброты. Как будто бы какой-то мощный магнит тянул меня к этому человеку, и я испытывал большую радость от общения с ним. А однажды он просто взял и подарил мне целую домашнюю библиотеку литературы на немецком языке — более сотни книг! Эта удивительная щедрость была для меня одним из первых чудес в моей жизни, возможно, зародившее во мне ещё невидимые начальные ростки веры.
На моих глазах развернулась острая политическая борьба за восстановление Автономии немцев Поволжья. Однажды приезжало нас даже снимать центральное новостное телевидения, и я там был среди немцев. Немцы хотели возрождения автономии, чтобы оставаться немцами, активно использовать в жизни родной немецкий язык, обучать на нём своих детей.
Но среди местных властей поднялось противостояние возрождению немецкой автономии. Осуществить эту мечту немцам не дали, якобы опасаясь межнациональных конфликтов. Тогда Германия распахнула свои объятия, чтобы принять более 2000000 советских немцев и дать им возможность остаться немцами. И они уехали на родину своих предков. Мне было очень жаль расставаться с ними. Я глубоко сожалел о том, что СССР предпочёл избавиться от такого большого количества прекрасных, трудолюбивых соотечественников, родившихся уже в третьем поколении в нашей стране вместо того чтобы решить их проблемы. Я до сих пор этого не могу понять.
Например, мне довелось побывать в гостях у вепсов. Есть такой народ в Карелии, являющийся ответвлением от финнов, когда-то населявших эти земли ещё до присоединения этих земель к России. Так вот они говорят там на своём вепском языке, ну и русский, конечно же хорошо знают. Почему немцев непременно нужно было лишать таких же прав?
С другой стороны, радуюсь за них, ведь в Германии у них наверняка появилось ещё больше возможностей остаться немцами, чем их было бы в России. Там их дети и внуки учатся на современном немецком языке и в немецком обществе, причём многие из них теперь двуязычные люди, владеющие свободно как русским, так и немецким. Да и уровень жизни у них там значительно выше, чем у нас, что тоже является для них бесспорным благословением. Хотел бы я ещё когда-нибудь хотя бы несколько лет пожить на Земле среди них.
